Среди татарстанских проблем – качество религиозного мусульманского образования. В её решении на долю Татарстана выпала главенствующая во всей России роль.
Они мужи и мы мужи"
Ещё во времена Волжской Булгарии для нашего народа с принятием ислама наиболее привлекательной была правовая школа, которая отличалась умеренностью и способностью адаптироваться к местным обычаям. Именно эти аспекты, эти стороны многогранного исламского учения были наиболее привлекательны. Отсюда и преимущественное положение в крае ханафитского мазхаба — религиозно-правовой школы (мазхаб — от араб. путь), основанной Абу Ханифой в Ираке в VIII—IX веках и отличавшейся относительной веротерпимостью. Ещё одна отличительная особенность этого мазхаба — противостояние догматическому усвоению канонов ислама, его истолкование с учётом запросов своего времени, с опорой на человеческий разум, на творческое начало в человеке. "Хум раджалун в нахну риджалун" — "Они (прежние толкователи ислама — Р.С.) мужи и мы мужи", — провозгласил Абу Ханифа, утверждая творческую самостоятельность каждого поколения в поисках истины, заключённой в откровении Аллаха — Коране.
Преобладали в Поволжье и идеи основанного в XI—XII веках багдадским богословом Газали Абу Хамидом газалиевского суфизма, характерные компромиссностью социальных норм, широкой популярностью пользовалась накшбандийская (от имени одного из её руководителей жившего в XIV веке Баха аддина Накшбанда) школа суфизма, призывавшая своих последователей оставаться активными членами мусульманской общины, жить её насущными заботами и нуждами. Её девиз "аз-захир лил-халк ал батин лил-хакк" — "внешне — с людьми, внутренне — с богом" отражал компромисс духовного и мирского начал человеческой жизни.
Если вплоть до середины XV века ислам играл цивилизаторскую роль в булгаро-татарском обществе, то с утерей татарами своей государственности его основной функцией стала охранительная. В связи с этим к середине XVIII века устанавливаются близкие отношения татар со Средней Азией, которая к тому времени была одним из главных центров мусульманской образованности. Однако, как писал филолог и автор публикаций о духовной культуре татар Джамал Валиди (1887—1938), "научная мысль в мусульманском мире давно уже потеряла свой былой прогрессивный характер и застыла в своей клерикальной и схоластической исключительности; но схоластика нигде не дошла до такого сухого и мёртвого формализма, как в Средней Азии, где главным очагом её была Бухара, и здесь она убила последние остатки творческой мысли".
Способ преподавания в татарских медресе того периода писатель Наджип Думави (1887—1932) называл "точной копией туркестанского образца". "Схоластика и казуистика, которые и по сию пору ещё процветают в Бухаре, — писал он, — пустили в татарском медресе глубокие корни; шакирды (ученики медресе — Р.С.), представители духовенства, воспитанные в подобных рассадниках просвещения, были всецело поглощены разрешением мелких религиозных вопросов".
На рубеже ХVIII-ХIХ веков татарские интеллектуалы впервые начинают основательно рассматривать ислам как духовный стимулятор социального, культурного, научного развития мусульманского общества. Теоретические предпосылки религиозного реформаторства развиваются поэтом, филологом и мыслителем Г.Утыз-Имяни, философом и богословом, заложившим принципы рационализма в истолкование канонов ислама Г.Курсави (1776-1812), крупнейшим татарским философом и просветителем Ш.Марджани (1818-1889), отстаивавшим в своих сочинениях идею джихада — внутреннего совершенствования на пути к Аллаху, права каждого поколения на творческий поиск истины.
Татарская общественная мысль начала ХХ века оказалась готовой к коренной ломке общественных отношений и самодержавных устоев империи. Перед татарским народом встали новые проблемы. Формируется блистательная плеяда прогрессивно мыслящей интеллигенции, начиная с таких политически умеренных джадидистов, просветителей и богословов, как Г.Баруди, М.Бигиев, К.Насыри, Ф.Карими, Х.Максуди, и кончая радикалами-революционерами Г.Исхаки, Ф.Туктаровым, С.Рамеевым. Все они, как отмечают современные исследователи, были выходцами из духовного сословия, так как "другого слоя образованных людей из татар, служивших своему народу, за редким исключением, просто не было".
В литературе последних лет много внимания уделяется проблеме "исламского бума", "исламского ренессанса" в Татарстане. Есть определённый интерес и к проблеме возрождения утраченных традиций в области религиозного образования, издательской деятельности. Однако в отличие от деятелей начала XX века, за плечами которых стоял век ХIХ-й — век развития национальной культуры и общественной мысли, наши современники пережили 70-летний период разрыва с традицией, преодолеть который, как показывает практика, чрезвычайно сложно.
"Перед гималаями библиотек в положении золотоискателя"
Конечно, было бы неправильно утверждать, что к теме религиозного образования татар учёные советского времени не обращались вообще.
И всё-таки изучение истории религиозных учебных заведений требует обращения к первоисточникам, архивным материалам, переработки огромного количества рукописной и печатной продукции на арабском языке и на арабской графике. К страху перед этой кропотливой черновой работой примешивается некая сакрализация тематики. Истинные причины этого весьма прозаичны: недостаток знаний и несовершенство способов распространения информации. Но главное это то, что основную часть немногочисленной прослойки просвещённых (а скорее, полупросвещённых) устраивает такое состояние дел и те, кто всё-таки осмеливался подвергнуть какому-либо анализу священную сферу знаний и правил, как бы переходят грань дозволенного, рискуя навлечь на себя гнев за попытку "поколебать устои".
Первыми обратили внимание на недостатки конфессиональной системы образования педагоги, общественные и религиозные деятели, которые сами были выпускниками тех же медресе и мектебов. Эти представители татарской национальной интеллигенции обладали интеллектуальными и волевыми качествами, позволявшими им развернуть на страницах газет и журналов дискуссию о том, какой должна быть система религиозного национального образования, создать качественно новые, продиктованные требованиями эпохи учебные пособия. Все эти документы, материалы и сочинения сохранились в архивах и библиотеках. Они актуальны и сегодня и ждут своих исследователей. Надо только не бояться оказаться в положении человека, который по образному определению С. И. Вавилова: "... находится перед гималаями библиотек в положении золотоискателя, которому надо отыскать крупинки золота в массе песка". При тщательном изучении этих крупинок знаний в них можно найти ответы на многие сегодняшние вопросы.
Что и на каком языке читали в татарских медресе
Работая над кандидатской диссертацией "Арабоязычная книга у татар", я изучила полный репертуар книг на арабском языке, широко распространённых среди татар. Мной была создана компьютерная база данных о книгах на арабском языке, изданных татарами.
Вместе с упадком мусульманского и арабистического образования вышедшие из употребления книги были преданы забвению. Потребовалась идентификация более 600 сочинений, представленных по их названиям — титульным и обиходным, развёрнутым и сокращенным, в том числе и анонимных сборников. Были идентифицированы более 200 авторов арабо-мусульманского мира, в том числе из Волжско-Уральского региона, время жизни которых умещается в пределах VI — начала ХХ веков.
Многие из этих книг использовались в учебном процессе в религиозных учебных заведениях прошлого. По мере погружения в материал вырисовывалась более или менее ясная картина положения дел. Изучение учебных пособий вылилось в необходимость тщательной ревизии. О необходимости этой работы я говорила со многими исследователями, но самый конструктивный разговор — своеобразная консультация состоялась с московским профессором, доктором философских наук Тауфиком Ибрагимом. Предстоящий объём этой работы огромен.
Известно, что полемические сочинения татарских богословов входили в учебную программу на последнем, высшем образовательном уровне медресе "Мухаммадия". Так, например, шакирды на уроках богословия ('акида)наряду с общепринятыми сочинениями средневековых авторов арабо-мусульманского мира — такими как Тафтазани, Дувани и др., читали сочинения Г.Курсави и Ш. Марджани.
Назрела необходимость располагать исчерпывающими знаниями о содержании этих книг, и в первую очередь религиозной литературы татарских богословов. Насколько мне известно, работа по их переводу и изданию началась, но ещё находится на начальной стадии. В последнее десятилетие благодаря издательской деятельности "Иман" вновь увидели свет многие религиозные сочинения, имевшие в своё время широкое хождение среди шакирдов и преподавателей медресе. Однако в большинстве своём это не критические издания, то есть над ними не была проделана научная текстологическая работа и они представляют собой механическое переложение текстов молитв, религиозных сочинений с арабского письма на кириллицу. В Казани и Татарстане созревает интеллектуальный потенциал, который позволит оценить давний и нынешний опыт религиозного мусульманского образования и подойти к нему существенно по-новому.
Искать пути, а не виноватых
Мне довелось побывать почти во всех религиозных учебных заведениях Татарстана в составе комиссии, организованной Комитетом по делам религий при Кабинете министров республики. Общее впечатление такое: если даже руководство религиозных мусульманских учебных заведений, духовенство и соответствующие чиновники осознают важность и насущную необходимость фундаментальной разработки учебных программ и основополагающих направлений учебного процесса, то осуществить всё это пока ещё не удается. Много ссылок на зажим со стороны местных и федеральных чиновников, в качестве примера приводится отказ в лицензировании учебной деятельности. Но даже при беглом знакомстве с документацией, необходимой для лицензирования многих учебных заведений, в глаза бросается её недостаточная разработанность. Несоблюдение простых формальностей и элементарных требований является основной причиной отказа в лицензировании мусульманских религиозных учебных заведений, а преподносится это как предвзятое отношение к исламу в России.
На сегодняшний день ни одному российскому мусульманскому учебному заведению не выдана лицензия на право ведения образовательной деятельности по основному и самому необходимому направлению — теологии. Разрешением этого вопроса углублённо занимаются в Российском исламском университете, но министерство образования Российской Федерации , ссылаясь на то, что в нашей стране религия отделена от государства, считает, что образовательная программа по теологии светского направления не может быть реализована в религиозном учебном заведении и соглашается выдать Российскому исламскому университету свидетельство о лицензировании лишь с условием отказа в аккредитации. А это приведёт к тому, что диплом университета не будет действителен для светских учреждений, выпускники университета будут приниматься на работу на основании только свидетельства о среднем образовании. В результате, получившие высшее религиозное образование в нашей стране будут вынуждены ограничивать сферу своей деятельности религиозными структурами.
Однако ситуацию нельзя назвать неразрешимой. Во-первых, преподавание исламской теологии можно организовать в любом светском учебном заведении — в таком случае студенты Исламского университета посещали бы эти занятия по договорённости. Или же можно было бы организовать представительство определённого светского учебного заведения в Исламском университете. Не мешало бы взять на вооружение и опыт других религиозных конфессий. Однако мне представляется, что не имеет смысла заимствовать опыт религиозных учебных заведений мусульманских стран, во всяком случае — слепо переносить его на нашу почву, калькировать: их интеллектуальный уровень подготовки подвергается критике во всём мире. К тому же не следует забывать и о разнице в менталитете: татары — это весьма европеизированная нация. Наконец, сами обучающиеся в мусульманских учебных заведениях Востока молодые люди из Татарстана считают, что получаемые ими знания оторваны от жизни, что там царит косность и схоластика. А именно это критиковали татары-реформаторы начала ХХ века.
Они мужи и мы мужи"
Ещё во времена Волжской Булгарии для нашего народа с принятием ислама наиболее привлекательной была правовая школа, которая отличалась умеренностью и способностью адаптироваться к местным обычаям. Именно эти аспекты, эти стороны многогранного исламского учения были наиболее привлекательны. Отсюда и преимущественное положение в крае ханафитского мазхаба — религиозно-правовой школы (мазхаб — от араб. путь), основанной Абу Ханифой в Ираке в VIII—IX веках и отличавшейся относительной веротерпимостью. Ещё одна отличительная особенность этого мазхаба — противостояние догматическому усвоению канонов ислама, его истолкование с учётом запросов своего времени, с опорой на человеческий разум, на творческое начало в человеке. "Хум раджалун в нахну риджалун" — "Они (прежние толкователи ислама — Р.С.) мужи и мы мужи", — провозгласил Абу Ханифа, утверждая творческую самостоятельность каждого поколения в поисках истины, заключённой в откровении Аллаха — Коране.
Преобладали в Поволжье и идеи основанного в XI—XII веках багдадским богословом Газали Абу Хамидом газалиевского суфизма, характерные компромиссностью социальных норм, широкой популярностью пользовалась накшбандийская (от имени одного из её руководителей жившего в XIV веке Баха аддина Накшбанда) школа суфизма, призывавшая своих последователей оставаться активными членами мусульманской общины, жить её насущными заботами и нуждами. Её девиз "аз-захир лил-халк ал батин лил-хакк" — "внешне — с людьми, внутренне — с богом" отражал компромисс духовного и мирского начал человеческой жизни.
Если вплоть до середины XV века ислам играл цивилизаторскую роль в булгаро-татарском обществе, то с утерей татарами своей государственности его основной функцией стала охранительная. В связи с этим к середине XVIII века устанавливаются близкие отношения татар со Средней Азией, которая к тому времени была одним из главных центров мусульманской образованности. Однако, как писал филолог и автор публикаций о духовной культуре татар Джамал Валиди (1887—1938), "научная мысль в мусульманском мире давно уже потеряла свой былой прогрессивный характер и застыла в своей клерикальной и схоластической исключительности; но схоластика нигде не дошла до такого сухого и мёртвого формализма, как в Средней Азии, где главным очагом её была Бухара, и здесь она убила последние остатки творческой мысли".
Способ преподавания в татарских медресе того периода писатель Наджип Думави (1887—1932) называл "точной копией туркестанского образца". "Схоластика и казуистика, которые и по сию пору ещё процветают в Бухаре, — писал он, — пустили в татарском медресе глубокие корни; шакирды (ученики медресе — Р.С.), представители духовенства, воспитанные в подобных рассадниках просвещения, были всецело поглощены разрешением мелких религиозных вопросов".
На рубеже ХVIII-ХIХ веков татарские интеллектуалы впервые начинают основательно рассматривать ислам как духовный стимулятор социального, культурного, научного развития мусульманского общества. Теоретические предпосылки религиозного реформаторства развиваются поэтом, филологом и мыслителем Г.Утыз-Имяни, философом и богословом, заложившим принципы рационализма в истолкование канонов ислама Г.Курсави (1776-1812), крупнейшим татарским философом и просветителем Ш.Марджани (1818-1889), отстаивавшим в своих сочинениях идею джихада — внутреннего совершенствования на пути к Аллаху, права каждого поколения на творческий поиск истины.
Татарская общественная мысль начала ХХ века оказалась готовой к коренной ломке общественных отношений и самодержавных устоев империи. Перед татарским народом встали новые проблемы. Формируется блистательная плеяда прогрессивно мыслящей интеллигенции, начиная с таких политически умеренных джадидистов, просветителей и богословов, как Г.Баруди, М.Бигиев, К.Насыри, Ф.Карими, Х.Максуди, и кончая радикалами-революционерами Г.Исхаки, Ф.Туктаровым, С.Рамеевым. Все они, как отмечают современные исследователи, были выходцами из духовного сословия, так как "другого слоя образованных людей из татар, служивших своему народу, за редким исключением, просто не было".
В литературе последних лет много внимания уделяется проблеме "исламского бума", "исламского ренессанса" в Татарстане. Есть определённый интерес и к проблеме возрождения утраченных традиций в области религиозного образования, издательской деятельности. Однако в отличие от деятелей начала XX века, за плечами которых стоял век ХIХ-й — век развития национальной культуры и общественной мысли, наши современники пережили 70-летний период разрыва с традицией, преодолеть который, как показывает практика, чрезвычайно сложно.
"Перед гималаями библиотек в положении золотоискателя"
Конечно, было бы неправильно утверждать, что к теме религиозного образования татар учёные советского времени не обращались вообще.
И всё-таки изучение истории религиозных учебных заведений требует обращения к первоисточникам, архивным материалам, переработки огромного количества рукописной и печатной продукции на арабском языке и на арабской графике. К страху перед этой кропотливой черновой работой примешивается некая сакрализация тематики. Истинные причины этого весьма прозаичны: недостаток знаний и несовершенство способов распространения информации. Но главное это то, что основную часть немногочисленной прослойки просвещённых (а скорее, полупросвещённых) устраивает такое состояние дел и те, кто всё-таки осмеливался подвергнуть какому-либо анализу священную сферу знаний и правил, как бы переходят грань дозволенного, рискуя навлечь на себя гнев за попытку "поколебать устои".
Первыми обратили внимание на недостатки конфессиональной системы образования педагоги, общественные и религиозные деятели, которые сами были выпускниками тех же медресе и мектебов. Эти представители татарской национальной интеллигенции обладали интеллектуальными и волевыми качествами, позволявшими им развернуть на страницах газет и журналов дискуссию о том, какой должна быть система религиозного национального образования, создать качественно новые, продиктованные требованиями эпохи учебные пособия. Все эти документы, материалы и сочинения сохранились в архивах и библиотеках. Они актуальны и сегодня и ждут своих исследователей. Надо только не бояться оказаться в положении человека, который по образному определению С. И. Вавилова: "... находится перед гималаями библиотек в положении золотоискателя, которому надо отыскать крупинки золота в массе песка". При тщательном изучении этих крупинок знаний в них можно найти ответы на многие сегодняшние вопросы.
Что и на каком языке читали в татарских медресе
Работая над кандидатской диссертацией "Арабоязычная книга у татар", я изучила полный репертуар книг на арабском языке, широко распространённых среди татар. Мной была создана компьютерная база данных о книгах на арабском языке, изданных татарами.
Вместе с упадком мусульманского и арабистического образования вышедшие из употребления книги были преданы забвению. Потребовалась идентификация более 600 сочинений, представленных по их названиям — титульным и обиходным, развёрнутым и сокращенным, в том числе и анонимных сборников. Были идентифицированы более 200 авторов арабо-мусульманского мира, в том числе из Волжско-Уральского региона, время жизни которых умещается в пределах VI — начала ХХ веков.
Многие из этих книг использовались в учебном процессе в религиозных учебных заведениях прошлого. По мере погружения в материал вырисовывалась более или менее ясная картина положения дел. Изучение учебных пособий вылилось в необходимость тщательной ревизии. О необходимости этой работы я говорила со многими исследователями, но самый конструктивный разговор — своеобразная консультация состоялась с московским профессором, доктором философских наук Тауфиком Ибрагимом. Предстоящий объём этой работы огромен.
Известно, что полемические сочинения татарских богословов входили в учебную программу на последнем, высшем образовательном уровне медресе "Мухаммадия". Так, например, шакирды на уроках богословия ('акида)наряду с общепринятыми сочинениями средневековых авторов арабо-мусульманского мира — такими как Тафтазани, Дувани и др., читали сочинения Г.Курсави и Ш. Марджани.
Назрела необходимость располагать исчерпывающими знаниями о содержании этих книг, и в первую очередь религиозной литературы татарских богословов. Насколько мне известно, работа по их переводу и изданию началась, но ещё находится на начальной стадии. В последнее десятилетие благодаря издательской деятельности "Иман" вновь увидели свет многие религиозные сочинения, имевшие в своё время широкое хождение среди шакирдов и преподавателей медресе. Однако в большинстве своём это не критические издания, то есть над ними не была проделана научная текстологическая работа и они представляют собой механическое переложение текстов молитв, религиозных сочинений с арабского письма на кириллицу. В Казани и Татарстане созревает интеллектуальный потенциал, который позволит оценить давний и нынешний опыт религиозного мусульманского образования и подойти к нему существенно по-новому.
Искать пути, а не виноватых
Мне довелось побывать почти во всех религиозных учебных заведениях Татарстана в составе комиссии, организованной Комитетом по делам религий при Кабинете министров республики. Общее впечатление такое: если даже руководство религиозных мусульманских учебных заведений, духовенство и соответствующие чиновники осознают важность и насущную необходимость фундаментальной разработки учебных программ и основополагающих направлений учебного процесса, то осуществить всё это пока ещё не удается. Много ссылок на зажим со стороны местных и федеральных чиновников, в качестве примера приводится отказ в лицензировании учебной деятельности. Но даже при беглом знакомстве с документацией, необходимой для лицензирования многих учебных заведений, в глаза бросается её недостаточная разработанность. Несоблюдение простых формальностей и элементарных требований является основной причиной отказа в лицензировании мусульманских религиозных учебных заведений, а преподносится это как предвзятое отношение к исламу в России.
На сегодняшний день ни одному российскому мусульманскому учебному заведению не выдана лицензия на право ведения образовательной деятельности по основному и самому необходимому направлению — теологии. Разрешением этого вопроса углублённо занимаются в Российском исламском университете, но министерство образования Российской Федерации , ссылаясь на то, что в нашей стране религия отделена от государства, считает, что образовательная программа по теологии светского направления не может быть реализована в религиозном учебном заведении и соглашается выдать Российскому исламскому университету свидетельство о лицензировании лишь с условием отказа в аккредитации. А это приведёт к тому, что диплом университета не будет действителен для светских учреждений, выпускники университета будут приниматься на работу на основании только свидетельства о среднем образовании. В результате, получившие высшее религиозное образование в нашей стране будут вынуждены ограничивать сферу своей деятельности религиозными структурами.
Однако ситуацию нельзя назвать неразрешимой. Во-первых, преподавание исламской теологии можно организовать в любом светском учебном заведении — в таком случае студенты Исламского университета посещали бы эти занятия по договорённости. Или же можно было бы организовать представительство определённого светского учебного заведения в Исламском университете. Не мешало бы взять на вооружение и опыт других религиозных конфессий. Однако мне представляется, что не имеет смысла заимствовать опыт религиозных учебных заведений мусульманских стран, во всяком случае — слепо переносить его на нашу почву, калькировать: их интеллектуальный уровень подготовки подвергается критике во всём мире. К тому же не следует забывать и о разнице в менталитете: татары — это весьма европеизированная нация. Наконец, сами обучающиеся в мусульманских учебных заведениях Востока молодые люди из Татарстана считают, что получаемые ими знания оторваны от жизни, что там царит косность и схоластика. А именно это критиковали татары-реформаторы начала ХХ века.
Комментариев нет :
Отправить комментарий